В детстве я постоянно рисовала путешественника Пржевальского. Мама сохранила рисунки: дядька в камзоле, полосатых гетрах, башмаках и панаме идет вдоль берега моря, ветер треплет шарф. Слева скалы, вверху парят орлы. То он возле костра сидит под звездами, то шагает бескрайней желтой пустыней или взбирается к заоблачным пикам. Все спрашивали: «Кто это?» Я отвечала: «Пржевальский». В школе у меня была кличка Лошадь Пржевальского.
Может, нас троих что-то связывало в прошлой жизни, иначе откуда во мне эта страсть к путешествиям? Урал, Сибирь, Камчатка, Сахалин, средневековые замки Испании, древние дороги Японии… В самих названиях мне слышится как будто зов Земли. Значит, Земля зовёт меня полюбоваться ею и открывает новые бездны и выси.
Пределом моих мечтаний был кругосветный перелет на воздушном шаре, и эта мечта почти сбылась! Старейший советский воздухоплаватель Иван Александрович Шагин позвал меня в город Рыльск. Там на полуострове за городом уже наполняли газом оболочку, только не шара, а заслуженного, бывалого аэростата. Потертый, залатанный, с красной звездой на боку – такие в войну защищали небо Москвы от фашистских самолетов. В те времена даже выпускали газету «Аэростат — мой товарищ».
«Экипаж, в корзину! — скомандовал бравый капитан, как только мы с ним надели парашюты. — Корзине дай свободу! В полете!»
С шелестящим гулом аэростат отделился от земли. Солнечнобокий, сияющий, он поднимался в синеву. В днище корзины, сплетенной из ивовых прутьев, я увидела дырочку, сквозь нее — корову размером с муравья. Мост, озеро, железнодорожная станция, полуразрушенный монастырь уменьшались на глазах и пропадали из виду, белые облака проплывали под нами, зелень и голубизна мерцали в разрывах туч… Ух, куда бы мы улетели, если б не прочный трос, который удерживал нас над землей!
И я была так рада, что привязана к ней!
Мы ехали в грузовике: палеонтологи, двое рабочих, студент-биолог и я, их повар и корреспондент в одном лице. Каждый надеялся, что в земных глубинах Брянской области его ждет скелет мамонта. Именно тут, вдоль берега широченной реки, которой теперь и след простыл, бродили стадами мамонты. Нам снились их колышущиеся спины и светящиеся в сумерках дуги огромных бивней.
Мы раскинули лагерь над карьером. Там добывали песок для починки дороги, когда ковш экскаватора наткнулся на громадную кость. Вызвали профессора из Москвы. «Братцы, — сказал он, — это бивень мамонта!» В стене карьера виднелся белый круг. Если это тупой конец – плохо, значит в земле только остриё, а скелет безвозвратно утерян. А если острый — тогда самое главное там!
Светлые души мамонтов слонялись вокруг ночного костра, сквозь них просвечивали звезды. Я кашеварила, но думала об одном: что означал загадочный срез бивня? Наутро мы пришли в карьер с лопатами и начали вгрызаться в землю, как кроты. По ходу дела обнаружили ребро, плечевую кость, обломки челюстей — всё очень хрупкое, ведь этим мамонтам пятнадцать тысяч лет! И наконец-то добрались до черепа.
Да, бивень вел к скелету. Мы долго очищали его от песка. Он был коричневый сначала, цвета яшмы, потом на солнце высох, побелел, его упаковали осторожно и повезли в Москву.
На память о брянском мамонте много лет я хранила косточку, пока однажды, придя в музей, не повстречалась с нашей находкой. Полностью собранный, стоял он, как памятник на постаменте. Всё было на месте: шеренга позвонков, ребра, бивни, запястья, и только на большом пальце левой ноги явно не хватало одной фаланги. Той самой, которую я всегда носила с собой и считала своим талисманом. Я достала ее из рюкзака, приложила к пальцу мамонта, и она точно подошла по размеру.
Мы оказались на краю земли. С моря задувал колючий ветер, у пристани ждала нас двухмачтовая шхуна «Полярная звезда» – ореховая скорлупка, на которой ученые, писатели, художники и музыканты из разных стран отправились по Студеному океану, чтобы своими глазами увидеть, что творится в Арктике. Давно известно: от того, как себя чувствуют ледяные шапки планеты, зависит жизнь на Земле.
Поморы называли этот путь дорогой лебедей, хотя сопровождали нас не лебеди, а полярные чайки с белоснежными крыльями. Дымилось Гренландское море, вспыхивали искры северного сияния, моржи высовывались из воды, топорщили усы, раздували щеки, на льдине проплывал тюлень. Взметнулись два сверкающих столба соленых брызг, и из морской глубины явились нам два голубых кита: покатая спина, острый плавник и, наконец, гигантский хвост, похожий на распростертые крыла. Сейчас такая встреча – редкость, голубых китов остались в океане единицы…
Увы, на островах Шпицбергена всё говорило нам об изменении климата планеты. Целую вечность здесь царили исполинские ледники, охлаждавшие Землю. Теперь их королевская рать несла сокрушительные потери. Тают ледники Арктики, хранящие историю Земли, тает ледяная библиотека мира, исчезают наши тысячелетние запасы пресных вод.
Пока мы думали, как предотвратить катастрофу, кораблик обступили льды. Они подваливали, напирали, гудели на ветру паруса, шхуна буксовала, течением нас потащило на подводную скалу. А Соня, корабельный кок, на камбузе спокойно готовила ужин — запеченные бараньи ребрышки в чесночном соусе. «Вот будет обидно, — воскликнула я, — если корабль затонет с таким чудесным блюдом!»
На горизонте появился медведь – белый на белом, как мираж. Он двигался мягко, но невероятная мощь чувствовалась в его существе — космическая энергия этих мест. Хозяин Арктики медленно обошел суденышко и лег на льдину, положив голову на лапы, абсолютно уверенный: ужин будет не у нас, а у него.
Но тут наш парусник протиснулся в ледяную расщелину. Она становилась всё шире и шире, пока мы не вышли в открытое море, которое сулило нам новые приключения.
Пора признаться: я — несбывшийся географ, пьянеющий от слов «плато», «пролив» или «перешеек». И если бы Гималаи не позволили мне приблизиться к ним и омочить ладони в ледяных водах клокочущих рек, то горам самим пришлось бы надвинуться на Южный округ Москвы и вознестись в небеса перед моим окном на девятом этаже.
Я задумала восхождение на высочайший Эверест, что совсем не обрадовало моего спутника жизни Лёню. Он едва согласился на четвертую по вышине Аннапурну и был очень недоволен, когда узнал, что базовый лагерь, куда мы собрались, почти на вершине горы, что на дорогах встречаются разбойники и пиявки, а обезьяны здесь живут стаями и являются пищей леопардов.
Путь наш пролегал через семь отрогов, семь царств, семь дощатых мостов, перекинутых через пропасти. Это было дорогой к началу времен, к миру до человека. Мы слышали гул первобытной воды, видели, как рождаются камни, мы чувствовали, как вокруг растут и поднимаются в небо горы, и два наших сердца бились в ритме сердца Земли.
Я стала живой легендой тех мест. Спортсмены, встречаясь на треке, спрашивали друг у друга:
— Неужели эта женщина еще идет? Как можно тут находиться без подготовки?
— Она готовилась, — объяснял Лёня. — Она разучивала песню!
И вот мы стоим на склоне Аннапурны. И хотя по-прежнему глядим на нее запрокинув головы, мы добрались до ее снегов!
— Я хочу спеть песню для Аннапурны, — сказала я, расчехлив позабытую кем-то гитару.
— Пой! — Лёня установил камеру и нацелил на меня объектив.
Теперь мои дети и внуки смогут лицезреть, как я, счастливая, обветренная, припухшая, в красных клетчатых штанах, сижу на рюкзаке. За мной сверкающая в синеве Аннапурна, над головой кружат орлы. И я ударила по струнам и грянула песню «Лыжи у печки стоят…», посвятив ее миру и пониманию на этой планете.
К сожалению, в этом году в вашем городе не организованы очные площадки Тотального диктанта. Вы можете стать организатором акции в 2026 году. Подготовка и обучение начнется уже в этом сентябре.
